— Я убежден, — сказал Орлов, — вам, ребята, следует затихнуть. Наркобизнес — это раскаленная добела сковородка. Я сообщу что следует в Интерпол, там люди поопытнее нас, пусть разбираются. Ты, Лева, без цирковых номеров жить не можешь. В данном случае сработало, ты человека спас, теперь отойди в сторону.
— Генерал всегда прав, — изрек философски Крячко. — Иначе он бы не стал генералом.
— Но Гриша, Гриша Байков, как он мог? — бормотал Юдин, подливая в бокалы. — И под каким предлогом мне его уволить? Мы как одна семья, ребята не поймут.
— А ты его не увольняй, — сказал Гуров. — Пусть работает, больше стараться будет, а вреда от него сейчас никакого.
— Да я на него смотреть не могу! — Юдин хотя и налил в свою рюмку, отхлебнул из бутылки.
— Не смотри. — Гуров тоже выпил. — И вообще, шеф, не бренчи нервами, пригодятся.
Гуров мог обмануть кого угодно, только не Орлова. Он прошел медкомиссию, отвалялся положенное в госпитале; приказ об увольнении лежал на столе министра; оставалось найти замену, но она не находилась, и генерал, с одной стороны, вроде бы ушел в отставку, однако в кабинете объявлялся каждый день. Генерал охотно откликнулся на приглашение Гурова, хотел поближе познакомиться с Юдиным, окончательно решить, принимать его предложение или нет. И тут на него обрушилось такое количество новой информации, что старый сыщик чуть было не растерялся. Слушая, он почти закрыл глаза, сосредоточил внимание на Гурове, так как прекрасно знал: ученик всего никогда не расскажет и планов своих полностью не раскроет. Уговорить Гурова отказаться от уже принятого им решения за всю жизнь не удалось ни разу. «Значит, так, — подвел итог Орлов. — Либо мы бьемся втроем, либо оставляем Леву одного». Практически у генерала выбора не было, однако и упрямства ему тоже было не занимать, и он повторил:
— Борьба с наркомафией не входит в обязанности службы безопасности фирмы. Мы обязаны поставить в известность Интерпол.
— Обязательно, — легко согласился Гуров. — Существует протокол. Интерпол свяжется с нашим министерством…
Крячко дал себе слово помалкивать, но не выдержал и продолжил мысль друга:
— Проще объявить по телевизору: мол, трепещите, сволочи, мы вышли на тропу войны. И немедля, пока цена на гробы не улетела в космос, оплатить необходимый инвентарь.
— Станислав, я что-то не замечал за тобой склонности к черному юмору. — Орлов вытянул губы дудочкой и взглянул на кончик своего носа.
Юдин переводил взгляд с одного оперативника на другого, не мог понять, когда они шутят, когда говорят серьезно.
— Прошу, господа, говорите проще. Главное, объясните, а мне-то что делать? Ведь если наши предположения материализуются в факты и будут доказаны, фирму закроют, меня посадят. Мне никогда не доказать: мол, не знал, не ведал, не участвовал. И ради бога, не говорите мне о презумпции невиновности.
Гуров чуть было не сказал вслух: не волнуйся, шеф, в случае пожара тебя убьют раньше, чем арестуют, — но лишь привычно пожал плечами и раздумчиво произнес:
— Чего-то мы поникли, мужики. Бог не выдаст — свинья не съест. Главным по делу я назначаю себя. Возражений нет? Слушайте. Ты, Петр Николаевич, фигура для них неизвестная, поэтому вне опасности. Попытайся через свои старые связи в КГБ, МБ, или как они нынче называются, выяснить… — Гуров сделал паузу, взглянул на Орлова вопросительно, так как впервые давал задание своему начальнику.
— Давай, Лева, не стесняйся. — Орлов кивнул шишковатой головой.
— Думаю, полковник — лет сорока с небольшим, интеллигент; полагаю, хорошо одевается, субтильного телосложения, служил в первом или втором главке, может, и там, и там, хороший агентурист, возможно, зовут — Юрий Петрович, уволен года два назад.
Орлов кивнул и спросил:
— Имеешь хоть один факт или придумал полностью, от начала и до конца?
— От начала и до конца, — почему-то радостно сообщил Крячко.
— Голос, манера говорить, культура речи, понимание и оценка оперативной обстановки… — Гуров задумался. — Полагаю, я угадал процентов на семьдесят. Жизнь покажет. А ты, Станислав, завистливый мальчик, слушай задание.
Крячко собрался ответить, перехватил недобрый взгляд Орлова, лишь молча кивнул.
— Я полагаю, что они, как все мы, тебя здорово недооценивают, — начал Гуров. — Пока ты не схватишься за горячее, ты в безопасности. Твоя жизнь зависит от твоей сообразилки и чутья. Не проворонь это горячее. Может случиться, сыщик, ухватишься за фактик, который очень даже интересен, со свойственным тебе верхоглядством и самомнением помнешь его да и отбросишь. Они тебя не знают, решат, что помощник у знаменитого Гурова шибко умный и опасный, а ты и ящик вперед не успел оплатить.
— Ну, ладно, ладно, — смущенно пробормотал Крячко. — Слово не скажи, начинаешь на хлеб намазывать.
— Станислав, необходимо выяснить, каким образом они прослушивают мой кабинет и кабинет Бориса, — Гуров взглянул на Юдина. — Сделать надо это во время рабочего дня. Уверен, электроника не стационарная, а переносная. Я бы на твоем месте обратил внимание на нашего коммерческого директора, Илью Вагина, кабинет которого имеет смежные стены с нашими кабинетами. Ты умный и отлично понимаешь: плевать на сам «жучок» и на факт его наличия, нужен человек, который его устанавливает и снимает.
— Кабинет Ильи и больше нигде не искать? — Крячко смотрел подчеркнуто равнодушно.
Гуров ответил таким же взглядом и кивнул:
— Нигде не искать.
Крячко понял, что Гуров говорит неправду, и понимающе прикрыл глаза. Гуров повернулся к хозяину:
— Ну, Борис, наливай, выпьем за твое здоровье.
Когда вышли, Орлов усмехнулся и сказал:
— А ты, Лева, напрасно отпихиваешься от повышения, из тебя получился совсем неплохой руководитель.
— Когда ты был моим начальником, я к тебе никогда не подлизывался.
Пока генерал чесал макушку и бормотал что-то о людской неблагодарности, Гуров принялся за Юдина:
— Ты обратил внимание, мы друг на друга не обижаемся. Если я тебе скажу злое, то не желая обидеть, а пытаясь помочь на будущее.
— Член Политбюро, — хмыкнул Крячко, зажал рот ладонью и втянул голову в плечи.
— А наш грубый юмор — лишь защитная оболочка. — Гуров улыбнулся, оглядел Юдина, как бы решая, с какого бока за него приняться. — Я всегда, оправдывая собственную лопоухость, говорил, что доверчивость — свидетельство не глупости, а чистоты души. У тебя, Борис, такая душа — без билета в рай пропустят. И если бы я не знал тебя несколько раньше и лучше, решил бы, что ты обыкновенный русский дурак. Короче, когда я к тебе пришел и спросил, как ты улаживаешь свои взаимоотношения с рэкетирами, а ты мне ответил, мол, таких не знаешь, я решил: либо ты нагло лжешь, либо тебя некто прикрывает. И этот Некто — ну с очень большой буквы. Ну, скажи, Борис, все предприниматели имеют головную боль, каждый борется с ней по-своему. У Юдина — самая дерьмовая охрана, какую только можно придумать, а Борис Андреевич даже легкой мигрени не ведает. Теперь скажи: так бывает? — Гуров махнул на него рукой. — Я мог бы предположить, что ты сам крутой авторитет — учитывая твое прошлое, вполне возможно. Но тогда тебе совершенно не нужен сыщик Гуров. Он для тебя даже опасен. Значит? Верно. Ты для кого-то крыша и сам не ведаешь об этом. Как писал классик: «Забудем прошлое, уставим общий лад». Установлено, что через тебя из Вьетнама в Европу, думаю, что потом и в Канаду, идет наркотик. Этакий небольшой трубопровод. Нам его рукой не пощупать, так как прокладывали его не дураки. Ты мне сейчас ничего не отвечай, останешься один, подумай, вспомни до мельчайших деталей: кто из твоих ребят когда-либо нападал или защищал торговлю с Вьетнамом. Я знаю, ты с этого начинал, но сегодня ширпотреб тебе не нужен, а «Стоик» продолжает получать товар. Странно. Понимаю, у тебя руки не доходят, но у кого-то очень даже доходят. И этот человек — не Григорий Байков.
— Ты хочешь сказать…
— Только то, чтобы ты подумал, — прервал своего шефа Гуров. — В Европу ты поставляешь не джинсы и кофточки… Не только плетеную мебель.
— Надо думать.
— Что именно и в какие страны ты экспортируешь, поговорим позже, а пока приостанови поставки. Наркотик упакован так, что его не найти ни нам, ни опытной таможне. Уж не говоря о том, что я хочу, чтобы он прибыл по месту назначения.
— Приостанови поставки… — хмыкнул Юдин.
— Я знаю, что это большие деньги, Борис. Вычтешь из моей зарплаты.
Несмотря на трагизм происходящего, Юдин расхохотался.
— Наш человек, — констатировал Крячко. — Его волокут на эшафот, а парень от смеха ноги не передвигает. Наш человек.
— Приостанови все поставки, — упрямо повторил Гуров. — Я хочу понять, торопятся они или нет. Видимо, торопятся, иначе не делали бы глупости. Они начнут еще больше торопиться, а мы станем выжидать.
